Вариант `И` - Владимир Михайлов

Она шмыгнула носом и, кажется, поняв, что я признал свою вину, стала жалеть самое себя. Но я решил, что сейчас не время расставлять точки над i.

– Мой секретарь, – сказал я маячившему в дверях амбалу, и он равнодушно кивнул. При этом, однако (я заметил), не преминул залезть ей под желтую синтетическую ветровку, погладить по заметным выпуклостям, потом обратить внимание и на то, что пониже. Взглядом, разумеется, только взглядом. Но меня и это почему-то рассердило, хотя я прекрасно понимал, что сделал он это без всякого дурного умысла; просто сработал здоровый солдатский инстинкт.

Но мы оказались уже в гардеробе, я сдал ее ветровку и мы вошли в фойе.

Первая атака на буфеты уже схлынула, так что мне без труда удалось усадить Наталью за столик – не за тот, где недавно сидели мы с Изей, – и снабдить ее горячим кофе и какими-то кондитерскими излишествами; от более существенного она отказалась. Пока молодая женщина отогревалась и приходила в себя, я ненавязчиво оглядывался, почувствовав себя уже на работе: сейчас самое время было войти в контакт с кем-то из перечисленных в моем списке людей и если не сразу взять интервью хоть у одного из них, то, во всяком случае, договориться о встрече в более пригодной для работы обстановке. Их, однако, не было; надо полагать, для президиума, по нашей старой традиции, оргкомитет организовал свой буфет – где-нибудь по ту сторону добра и зла. Меня хватило бы, конечно, на то, чтобы прорваться туда, но не хотелось оставлять Наталью одну, и я продолжал рассматривать публику – пока взгляд мой не наткнулся на уже знакомый по фотографии облик; я без труда опознал пышную шевелюру, хотя и, если приглядеться, достаточно редкую уже, крупный породистый нос, не очень сочетавшийся с тонкими губами и острым подбородком. Бретонский, историк и в какой-то степени мастер политического прогноза. Что же, заказ мною уже получен, обстановка и без него заставляла торопиться, значит, надо брать его на абордаж: для начала, пожалуй, неплохо…

Политический мыслитель оживленно разговаривал сразу с тремя женщинами среднего возраста, но мне показалось, что делал он это скорее по обязанности, для поддержания имиджа дамского угодника, а не ради удовольствия. Профессор, подумал я, наверняка привык размышлять и собеседовать в уютной обстановке кабинета или, еще лучше, гостиной с избранным обществом; так что здесь расшевелить его будет непросто. Однако… Тут же у меня созрел простенький план, и я наклонился к Наталье:

– Ну как – отогрелись немножко?

Она кивнула.

– Конечно. Большое спасибо…

– Как… – я на миг запнулся, – с мамой? Помощь нужна?

Она покачала головой:

– Нет. Там делают все, что нужно.

– Когда похороны?

– Завтра. В одиннадцать. Вы придете?

Я еще не знал – смогу ли, и ответил неопределенно:

– Постараюсь.

И сразу же перешел к делу.

– Итак, вы работаете у меня, как и договаривались.

– Мне казалось, что мы еще…

– Подробности письмом. А сейчас посмотрите туда. Видите – три упитанных пчелки и между ними – майский роз, несколько уже привядший…

– Это – тот, длинный, с бабочкой?

– Попадание.

– По-моему, он старается от них отделаться – не обидно, но настойчиво.

– У вас снайперское зрение. Так вот, две секунды вам, чтобы почувствовать себя на работе.

– Тут, сейчас?

– Пора отрабатывать пирожные. Ваша задача: сделать так, чтобы он заговорил с вами и на несколько минут отложил мысль о возвращении в закрытый для простонародья буфет. Я не спрашиваю, сможете ли вы. Сможете.

Наталья лишь дернула плечиком.

– Такую работу я выполняю только сдельно.

– Принято.

– Проторгуетесь, – предупредила она, уже вставая.

Мне нужно было, чтобы она его задержала и чтобы за выигранные несколько секунд я успел настроить пишущую аппаратуру, которая была на мне, но еще не изготовленная к действию. Я вытащил из кармана бумажник, как бы подсчитывая мои ресурсы; на самом же деле я заменил кассету на новую и откалибровал микрофон на ближний прием. Одновременно я наблюдал за действиями Наташи.

Она пересекала буфетный зал, помахивая сумочкой на длинном ремешке; двигалась по дуге большого круга, и в результате, как бы направляясь совершенно в другом направлении, оказалась рядом с системой из четырех тел. Точное движение – сумочка слегка задела ногу Бретонского – виноватое выражение лица и ее шевелящиеся губы – ряд волшебных изменений лица мыслителя – боевая стойка трех дам – несколько слов Наташи, обращенных к ним, – и дамы мгновенно дематериализовались. Я мысленно поаплодировал, уже готовый к дальнейшим действиям. И так сутуловатая фигура Бретонского изобразила и вовсе вопросительный знак – так изогнулся он, склоняясь к девице, чтобы, Господи упаси, не глядеть на нее сверху вниз; губы его разъехались, и лицо на миг сделалось совершенно похожим на одного из славных комиков кино прошлого столетия Джорджа Формби, известного под определением «Лошадиная морда с зубами в виде надгробных камней»; был еще один похожий на него, по имени Фернандель – я знал о них только потому, что унаследовал от деда неплохую видеотеку; назови я эти имена тут – вряд ли хоть один из присутствующих понял бы меня. Но зубы у Бретонского были, пожалуй, повыразительнее, чем у тех обоих; я испугался, как бы он не сгрыз бедную девочку тут же на месте, встал и двинулся к ним – еще и потому, кстати, что пришла пора вступать в игру мне.

Восприятие звуков у меня не столь изощренно, как у моей аппаратуры. И к мгновению, когда я оказался достаточно близко, чтобы разбирать слова, мыслитель успел уже наговорить, надо полагать, черт знает сколько и чего. Это меня, правда, не беспокоило: все пишется, потом можно будет прослушать не спеша, может быть, что-нибудь и пригодится… Сейчас настал миг моего комического выхода. Я синтезировал на физиономии классическое выражение оскорбленного достоинства и подступил к ним; как назло, именно в эти мгновения меня стал разбирать смех – не ко времени вспомнилась строчка из старой полублатной песенки про пивную на Дерибасовской: «Он подошел к нему походкой пеликана…» Именно так выглядел я, надвигаясь на них. Бретонский кожей ощутил что-то неладное, стрельнул глазами в меня, и его сразу же шатнуло к выходу. Но тут она как бы случайно придержала его за рукав, и он не сдвинулся с места. Честное слово, если бы мы неделю репетировали, нам не удалось бы сыграть лучше.

Я остановился, замкнув собою треугольник. Гордо откинул голову.

– Э-э… – начал было Бретонский.

– Наталья! – продекламировал я выразительно и достаточно громко. – Сколько раз я просил тебя не заводить случайных и сомнительных знакомств!

– Но, пардон… – затянул он.

– Я вовсе не виновата, – вступила она в трио. – Я случайно задела господина сумочкой, но я тут же извинилась, и он сказал…